Velvichia Wolf

ЮРА ЗОЙФЕР (JURA SOYFER, 1912-1939)
Родился в Харькове, сын эмигрантов из России, вырос в Вене. Литературную деятельность начал в театральной труппе «Синие блузы», придерживавшейся принципов «агитпропа». Его пьеса „Die Zeitmaschine" имела в 1929 г.
1934 г. вступил в КПА. С начала 30-х гг. постоянно публиковал стихи и репортажи в „Arbeiterzeitung".
'. Писал са-
тирические скетчи для венских кабаретистов на венском диалекте. Опираясь на наследие Нестроя, он сумел соединить в своих коротких пьесах традицию народного те-атра, политического кабаре и лирической драматургии.
В 1938 г. был схвачен гестапо и отправлен в концлагерь
Дахау, позднее в Бухенвальд, где умер в феврале 1939 г. от тифа. Песня узников Дахау написана Зойфером незадолго до смерти. Она стала подлинным гимном узников и пелась во всех фашистских лагерях.
Стихи печатаются по изданию: J. Soyfer. Vom Paradics
zum Weltuntergang, Wien, 1962.

ПЕСНЯ УЗНИКОВ ДАХАУ
Ограждением под током в сто смертей окружены, мы в мучилище жестоком умирать обречены.
Не надейся на спасенье, позабудь семью и дом.
Изможденные, как тени, на работы мы бредем.
Но мы лозунг Дахау твердим про себя, мы нервы скрутили в жгут. будь мужчиной, камрад, человеком, камрад, нет дороги назад, впрягайся, камрад,-свободным делает труд.
Стой под дулами без звука, не теряй, камрад, лица.
Труд-великая наука, если сдюжишь до конца.
Сколько раз уже терялся дней и лет печальный счет; не один уже сломался, скольких эта участь ждет.
Но мы лозунг Дахау твердим про себя, мы нервы скрутили в жгут: будь мужчиной, камрад, человеком, камрад, нет дороги назад впрягайся, камрад,-свободным делает труд.
От восхода до заката камни рушь и землю рой,
позабудь, кем был когда-то,-ты уже давно другой.
Глубже боль зарой, вгрызаясь в землю, лагерная рвань, черным потом обливаясь, камнем стань, железом стань.
Ведь не зря же мы лозунг Дахау твердим и нервы скрутили в жгут. будь мужчиной, камрад, человеком, камрад, нет дороги назад, впрягайся, камрад,-свободным делает труд.
Верь,- в последний раз сирена перекличку возвестит и друг с другом непременно нас, как некогда, сплотит.
Улыбнется нам свобода, увлекая нас вперед, и привычная работа в наших жилах запоет.
Потому что мы лозунг Дахау твердим и нервы скрутили в жгут: будь мужчиной, камрад, человеком, камрад, нет дороги назад, впрягайся, камрад,-свободным делает труд!

Источник imwerden.de/pdf/zolotoe_sechenie_der_goldene_schni…

1 day ago | [YT] | 5

Velvichia Wolf

«ИЗ ИСКРЫ ВОЗГОРИТСЯ ПЛАМЯ...»
8 ДЕКАБРЯ 1802 года родился Александр
ОДОЕВСКИЙ, русский поэт. Именно его перу принадлежит известная строчка: «Из искры возгорится пламя...», ставшая дважды знаменитой: во-первых, в 1827 году, когда в ответ на пушкинское «Послание Декабристам» («Во глубине сибирских руд») Одоевский ответил стихотворением «Струн вещих пламенные звуки», в котором и были эти слова и, во-вторых в 1900-м, когда Ленин сделал эту строку эпиграфом своей газеты «Искра».
От Одоевского осталось не так много стихов, потому что до восстания декабристов он практически не проявлял себя как поэт, а вот после 1825 года его лира зазвучала: поэма «Василько», стихотворение «Зосима», «Старица-пророчица», «Моя Пери», «Брак Грузии с Русским царством» и др. Позиция Александра Одоевского в литературе практически совпадала с взглядами Грибоедова, Бестужева-Марлинского и Рылеева. Он так же, как и они, противостоял сентиментальной и меланхолической моде в поэзии - в каждом из стихотворений есть преданность вольности, своим идеалам, подвигу.
Усиление философского начала в лирике Одоевского сближает её с лермонтовской линией в русской поэзии. Стихи, написанные в сибирской ссылке, содержат романтический образ, полный страданий, но не сломленный окружающими обстоятельствами.
Сибирскую поэзию Одоевского, которая четко передавала настроение ссыльных, переложили на музыку композиторы-декабристы.
После ссылки Александр Иванович Одоевский был определён рядовым в действующую армию на Кавказ
и в 1839 году умер от малярийной лихорадки во
время строительства Форта Лазарева.

Струн вещих пламенные звуки
До слуха нашего дошли,
К мечам рванулись наши руки,
И - лишь оковы обрели.
Но будь покоен, бард!- цепями,
Своей судьбой гордимся мы,
И за затворами тюрьмы
В душе смеемся над царями.
Наш скорбный труд не пропадет,
Из искры возгорится пламя,
И просвещенный наш народ
Сберется под святое знамя.
Мечи скуем мы из цепей
И пламя вновь зажжем свободы!
Она нагрянет на царей,
И радостно вздохнут народы!

НА СМЕРТЬ ГРИБОЕДОВА
Где он? Кого о нем спросить?
Где дух? Где прах?.. В краю далеком!
О, дайте горьких слез потоком
Его могилу оросить,
Ее согреть моим дыханьем;
Я с ненасытимым страданьем
Вопьюсь очами в прах его,
Исполнюсь весь моей утратой,
И горсть земли, с могилы взятой,
Прижму - как друга моего!
Как друга!... Он смешался с нею,
И вся она родная мне.
Я там один с тоской моею, В ненарушимой тишине,
Предамся всей порывной силе
Моей любви, любви святой, И прирасту к его могиле, Могилы памятник живой...

СОН ПОЭТА
Таится звук в безмолвной лире,
Как искра в темных облаках;
И песнь, незнаемую в мире, Я вылью в огненных словах.
В темнице есть певец народный.
Но — не поет для суеты:
Срывает он душой свободной
Небес бессмертные цветы;
Но, похвалой не обольщенный,
Не ищет раннего венца.-
Почтите сон его священный,
Как пред борьбою сон борца.
XXX
Что мы, о боже? — В дом небесный, Где сын твой ждет земных гостей,
Ты нас ведешь дорогой тесной,
Путем томительных скорбей,
Сквозь огнь несбыточных желаний!
Мы все приемлем час страданий
Как испытание твое;
Но для чего, о бесконечный!
Вложил ты мысль разлуки вечной
В одноночное бытие?
ВОСКРЕСЕНЬЕ
Пробила полночь... Грянул гром, И грохот радостный раздался;
От звона воздух колебался,
От пушек, в сумраке ночном,
По небу зарева бежали
И, разлетаяся во тьме,
Меня, забытого в тюрьме,
Багровым светом освещали.
Я, на коленях стоя, пел;
С любовью к небесам свободный взор летел...
И серафимов тьмы внезапно запылали
В надзвездной вышине;
Их песни слышалися мне.
С их гласом все миры гармонию сливали,
Средь горних сил Спаситель наш стоял, И день, блестящий день сиял
Над сумраками ночи;
Стоял он радостный средь волн небесных сил И полные любви, божественные очи
На мир спасенный низводил.
И славу вышнего, и на земле спасенье Я тихим гласом воспевал,
И мой, мой также глас к воскресшему взлетал:
Из гроба пел я воскресенье.

Источник Владимир Фадеев

2 days ago | [YT] | 15

Velvichia Wolf

«ТЕБЯ, О ЖИЗНЬ, БЛАГОДАРЮ!..»
7 ДЕКАБРЯ 1989 года родился Антон ГАПОНИК - юный поэтический гений из Кемеровской Юрги.
Очень короткая жизнь в инвалидной коляске, наполненная интенсивным солнечным творчеством - писал стихи, прозу, рисовал. Так он вспоминал о себе 9-летнем (.!!): «И вдруг.. размышления стали складываться в слова, потом в рифмы. Что это?
Оказалось - стихи..» В 13 лет вышел первый сборник стихов «Я слышу всё, чем мир наполнен»; в 15 - сборник стихов «И каждый день дороже»; в 16 - сборник стихов «Войди в мой хрупкий храм»; в 17 - сборник стихов «Слова мои будут просты»; в 18 -
«Творить по законам любви». В 16 лет был принят в
Союз писателей, в 23 года покинул этот мир.
Интеллектуальный, поэтический потенциал произведений Антона Гапоника очень высок. Как вспоминала его мама, Антон «обладал мудростью старца и наивностью ребенка» - а это золотой сплав настоящего Поэта. Стихи Антона сегодня можно увидеть на разных сайтах Интернета. Они, полные философских размышлений о жизни и любви, несли и несут людям свет и радость.
Тебя, о жизнь, благодарю!
За то, что мир такой безбрежный,
За то, что я его люблю, Пусть безответно, безнадежно.
За то, что полнится душа
Теплом живительного света.
Пусть стрелки на часах спешат -
Но как прекрасна живость ветра!
И нежность музыки дождя!
Она, как мысль, проникновенна -
K исходу выпитого дня
Звучит чарующе напевно.
Звучит чарующе напевно.
За то, что всякая пора
По-своему, неотразима,
За краски раннего утра,
За чувство грусти по любимой.
Тебя, о жизнь, благодарю
За столь счастливые мгновенья,
За то, что скоро догорю И не почувствую паденья!
(14 лет)
ХХХ
Я уйду в неизвестность и холод, В тишину одиноких могил.
Люди скажут: «Он был слишком молод!»
А, быть может: «Он слишком любил!»
Я уйду, искорёженный болью В искажённое небытиё.
Не узнавши при жизни воли,
После смерти узнаю её!
Там, где тополь хранит угрюмость, Под тяжёлым земельным пластом
Упокоится нежная юность,
Приукрашенная крестом.
Упокоится в час вечерний И найдёт своё последний кров
Там, где шёпот травы звончее В перекрёстке вольных ветров.
Там, где слышится на рассвете Колокольный протяжный стон,
Вырвусь я из пожизненной клети
На смертельный вечный простор.
Я забуду дожди и грозы, И деревьев зелёную рать...
Если жизнь принесла мне слёзы -
Знаю, смерть принесёт благодать.
(14 лет)

Сегодня меня не стало, Я умер...И только дымка.
И боли, как не бывало.
Я с этих пор-невидимка.
А что там внизу? О, боже?
Зачем же так мама плачет?
И я...Бездыханный? Все-же, Я там иль я здесь?-Задача!
Но мне так легко и вольно!
И чувств никаких. И мыслей.
«Не плачьте! -кричу, - Довольно!
Впервые я полон жизни!
К чему эта скорбь? Не надо!
Я Вечностью стал! Поверьте!
Теперь мне открылась правда,
Что нет в этом мире смерти!»
Да, что же меня не слышат?
-Вы голову поднимите!
Я здесь, под небесной крышей!
А там только тлен, поймите!»
Я к маме спускаюсь ниже,
Я слёзы ей утираю.
Шепчу: "Мама, милая, слышишь?
Я руки твои ласкаю.
Утешься! Твой сын ведь рядом!
Ведь он тебя не покинул!
Родная моя, не надо!
Я только лишь боль отринул!
Я только хотел свободы!
И сбросил телесные путы.
Теперь под небесным сводом,
Ты слышишь, я буду! Буду!
Ну, что ж, что меня не стало?
Пусть буду подобен дымке.
Но если б ты только знала,
Как легок полет невидимки!" (15 лет, после комы)
XXX
Я росинкой блесну на заре,
Я слезинкой прольюсь из души.
Журавлиной мечтой в сентябре
Кану в самое сердце тиши.
Заплутаю я в Храме берёз,
Обгоняя полёт ветерка,
Насладившись дыханием гроз,
Легкой блажью взлечу в облака.
Ты, неволя, меня не зови, Своей цепью зловеще звеня.
Нет преград для сердечной любви!
Я - любовь! Нет преград для меня!
XXX
В предосенней вечерней прохладе
Так уютно и дивно душе!
Мир не тонет еще в листопаде,
Но наряд свой меняет уже.
Я, как-будто, сильнее влюбился В небывалую томность аллей,
Словно в сердце моем поселился
Сладкий сон ожидаемых дней.
Любоваться закатом бы вечно,
Ощущая волненье в груди, И шептать в этот ласковый вечер,
Что так много всего впереди.
И слезу проливать незаметно, И надеждой свой стон сторожить, И поверить, что с каждым рассветом
Все неистовей хочется жить.

Источник Владимир Фадеев

5 days ago (edited) | [YT] | 25

Velvichia Wolf

«...ГОЛУБИ ЦЕЛУЮТСЯ НА КРЫШЕ»
6 ДЕКАБРЯ 1924 года родился Николай СТАРШИНОВ, русский поэт. Биографии ребят, родившихся в начале
20-х начинались одинаково - с Войны. Старшинов не исключение. После тяжелого ранения в 44-м демобилизован, сразу поступил в Литинститут и женился на своей ровеснице, такой же фронтовичке и поэтессе Юлии Друниной. Поэтому основными темами его творчества были пережитая им война, Родина и — Любовь. Первая книга - «Друзьям» - вышла в 1951-м, потом были сборники: «В нашем общежитии», «Солдатская юность», «Песня света»,
«Весёлый пессимист», «Проводы», «Иду на свидание» и др. Известны его поэтические формулы из стихов о войне: «Никто не крикнул: «За Россию!.» А шли и гибли за неё», или другие строки:
«А нам судьбу России доверяли, и кажется, что мы не подвели»... Легких судеб у поэтов не бывает, и в жизни Старшинова было всякое. А сам Николай Константинович написал так: «Жизнь моя! Она бывала всякой./Пела синевой любимых глаз../И молчала зло перед атакой....Может, потому и удалась!»
Много лет заведовал отделом поэзии в журнале
«Юность» руководил литературным объединением в
МГУ, был главным редактором альманаха «Поэзия», в котором впервые печатал абсолютно «непроходные» стихи Марины Цветаевой, Николая Глазкова, Леонида Мартынова, Ярослава Смелякова, Марии Петровых, Николая Тряпкина.
И ещё был заядлым рыбаком и даже написал книгу
«Моя любовь и страсть рыбалка».
Николай Константинович умер 5 февраля 1998 года.
Похоронен в Москве на Троекуровском кладбище.
ГОЛУБИ
Не спугните... Ради Бога, тише!
Голуби целуются на крыше.
Вот она, сама любовь, ликует, -
Голубок с голубкою воркует.
Он глаза от счастья закрывает,
Обо всём на свете забывает...
Мы с тобою люди, человеки, И при том живём в двадцатом веке.
Я же, как дикарь, сегодня замер Пред твоими знойными глазами.
Волосы твои рукою глажу -
С непокорными никак не слажу.
Я тебя целую, дорогую...
А давно ли целовал другую,
Самую любимую на свете?
Голуби, пожалуйста, ответьте,
Голуби, скажите, что такое?
Что с моей неверною рукою,
Что с моими грешными губами?
Разве так меж вами, голубями?
Разве так случается, скажите, В вашем голубином общежитье?
XXX
Ракет зелёные огни
По бледным лицам полоснули.
Пониже голову пригни
И, как шальной не лезь под пули.
Приказ: «Вперёд!»
Команда: «Встать!»
Опять товарища бужу я.
А кто-то звал родную мать,
А кто-то вспоминал - чужую.
Когда, нарушив забытьё,
Орудия заголосили,
Никто не крикнул: «За Россию!..»
А шли и гибли
За неё.
XXX
Они засели на высотах, И ночью сумрачной, и днём
Нас давят громом пулемётов И заливают нас огнём.
А мы лежим в проклятой пади,
Глотая стелющийся дым...
Но ни одной продрогшей пяди
Не отдадим,
Не отдадим!
РУКИ МОЕЙ ЛЮБИМОЙ
Это они когда-то
С материнскою лаской
Раненым солдатам
Делали перевязку.
Это они в ненастье
Мёрзли в траншеях дымных И согревались наспех
Возле костров зимних.
Шили, стирали ночами,
Белые — не огрубели,
Это они качали
Дочь мою в колыбели.
Сколько работы было,
Самой необходимой!..
Только вам всё под силу,
Руки моей любимой.
XXX
Только вспомню тебя - затоскую,
Одолеет меня непокой...
Где найти мне другую такую?
Да нигде не найти мне такой!
Нету глаз твоих светлых бездонней, В них лучится сиреневый свет.
И прохладных, и добрых ладоней,
Как твои, не бывало и нет.
Облечу океаны и сушу,
Побываю в раю и в аду,
Но такую высокую душу
Никогда и нигде не найду!
XXX
...Пускай на дне мешка
Нет ни единой рыбы,
Тебе, моя река,
Я говорю — спасибо!
За шум твоих осок,
Сулящий непогоду, И просто за песок,
За солнечную воду.
за ноги в стынь-росе И за самозабвенье,
За всякие и все
Счастливые мгновенья...

Источник Владимир Фадеев

6 days ago | [YT] | 14

Velvichia Wolf

«НОЧЬ, УЛИЦА, ФОНАРЬ, АПТЕКА...»
28 ноября 1880 года родился Александр Блок, русский поэт, прозаик, публицист, драматург, переводчик, литературный критик, один из крупнейших представителей русского символизма, «главный» и самый романтичный автор Серебряного века. Говорить о его произведениях - лишнее, их нужно читать. Прожил недолгую, но насыщенную жизнь, навсегда закрепив за собой славу гения и одного из ярчайших поэтов России. Первая книга стихов «Стихи о Прекрасной Даме» была посвящена Любови Менделеевой, на которой он женился в 1903 году. Потом были книги «Нечаянная радость», «Земля в снегу», «Ночные стихи» и знаменитые циклы стихов - «Город», «Снежная маска», Ямбы», «Возмездие», «Родина» - отражавшие движение его музы от традиционного символизма к яркой гражданской поэзии. Восторженно встретил Октябрьскую революцию, написал «Скифов» и «Двенадцать», но после этих двух шедевров, переосмыслив происходящие события («…Мировая революция превращается в мировую грудную жабу!»), совсем перестал писать стихи и на все вопросы о своём молчании отвечал: «Все звуки прекратились...»
Почему-то считается (наверное, по числу упоминаний), что самое известное стихотворение Блока "Ночь, улица, фонарь, аптека..." - оно даже запечатлено в виде памятника на улице Лейдена в Нидерландах, написано на стене одного из домов в рамках всемирного проекта «Wall poems». И у каждого, конечно, есть своё любимое «блоковское», для меня это «Скифы».
Александр Александрович умер 7 августа 21-го года.
«Он умер как-то „вообще".. оттого, что не мог
больше жить. Он умер от смерти» - написал ходасевич.
Похоронен на Смоленском православном кладбище
Петрограда.
Панмонголизм! Хоть имя дико,
Но мне ласкает слух оно.
Владимир Соловьев
Мильоны — вас. Нас — тьмы, и тьмы, и тьмы.
Попробуйте, сразитесь с нами!
Да, скифы - мы! Да, азиаты - мы, С раскосыми и жадными очами!
Для вас — века, для нас — единый час.
Мы, как послушные холопы,
Держали щит меж двух враждебных рас
Монголов и Европы!
Века, века ваш старый горн ковал И заглушал гром лавины, И дикой сказкой был для вас провал И Лиссабона, и Мессины!
Вы сотни лет глядели на Восток, Копя и плавя наши перлы, И вы, глумясь, считали только срок,
Когда наставить пушек жерла!
Вот — срок настал. Крылами бьет беда, И каждый день обиды множит, И день придет — не будет и следа От ваших Пестумов, быть может!
О старый мир! Пока ты не погиб, Пока томишься мукой сладкой,
Остановись, премудрый, как Эдип, Пред Сфинксом с древнею загадкой!
Россия — Сфинкс! Ликуя и скорбя, И обливаясь черной кровью,
Она глядит, глядит, глядит в тебя
И с ненавистью, и с любовью...
Да, так любить, как любит наша кровь,
Никто из вас давно не любит!
Забыли вы, что в мире есть любовь, Которая и жжет, и губит!
Мы любим всё — и жар холодных числ, И дар божественных видений,
Нам внятно всё — и острый галльский смысл, И сумрачный германский гений...
Мы помним всё - парижских улиц ад, И венецьянские прохлады,
Лимонных рощ далекий аромат, И Кельна дымные громады...
Мы любим плоть — и вкус ее, и цвет, И душный, смертный плоти запах...
Виновны ль мы, коль хрустнет ваш скелет В тяжелых, нежных наших лапах?
Привыкли мы, хватая под уздцы
Играющих коней ретивых,
Ломать коням тяжелые крестцы, И усмирять рабынь строптивых...
Придите к нам! От ужасов войны
Придите в мирные объятья!
Пока не поздно — старый меч в ножны,
Товарищи! Мы станем - братья!
А если нет — нам нечего терять, И нам доступно вероломство!
Века, века — вас будет проклинать
Больное позднее потомство!
Мы широко по дебрям и лесам
Перед Европою пригожей
Расступимся! Мы обернемся к вам
Своею азиатской рожей!
Идите все, идите на Урал!
Мы очищаем место бою
Стальных машин, где дышит интеграл, С монгольской дикою ордою!
Но сами мы - отныне вам не щит, Отныне в бой не вступим сами,
Мы поглядим, как смертный бой кипит,
Своими узкими глазами.
Не сдвинемся, когда свирепый гунн В карманах трупов будет шарить,
Жечь города, и в церковь гнать табун, И мясо белых братьев жарить!..
В последний раз — опомнись, старый мир!
На братский пир труда и мира, В последний раз на светлый братский пир
Сзывает варварская лира!
30 января 1918
ХХХ
Ночь, улица, фонарь, аптека, Бессмысленный и тусклый свет.
Живи еще хоть четверть века -
Всё будет так. Исхода нет.
Умрешь - начнешь опять сначала И повторится всё, как встарь:
Ночь, ледяная рябь канала,
Аптека, улица, фонарь.
НЕЗНАКОМКА
По вечерам над ресторанами
Горячий воздух дик и глух, И правит окриками пьяными Весенний и тлетворный дух.
Вдали, над пылью переулочной,
Над скукой загородных дач,
Чуть золотится крендель булочной, И раздается детский плач.
И каждый вечер, за шлагбаумами,
Заламывая котелки,
Среди канав гуляют с дамами
Испытанные остряки.
Над озером скрипят уключины, И раздается женский визг,
А в небе, ко всему приученный, Бессмысленно кривится диск.
И каждый вечер друг единственный
В моем стакане отражен И влагой терпкой и таинственной,
Как я, смирен и оглушен.
А рядом у соседних столиков
Лакеи сонные торчат, И пьяницы с глазами кроликов
«In vino veritas!»* кричат.
И каждый вечер, в час назначенный,
(Иль это только снится мне?)
Девичий стан, шелками схваченный, В туманном движется окне.
И медленно, пройдя меж пьяными,
Всегда без спутников, одна,
Дыша духами и туманами,
Она садится у окна.
И веют древними поверьями
Ее упругие шелка, И шляпа с траурными перьями, И в кольцах узкая рука.
И странной близостью закованный,
Смотрю за темную вуаль, И вижу берег очарованный И очарованную даль.
Глухие тайны мне поручены,
Мне чье-то солнце вручено, И все души моей излучины
Пронзило терпкое вино.
И перья страуса склоненные
В моем качаются мозгу, И очи синие бездонные
Цветут на дальнем берегу.
В моей душе лежит сокровище, И ключ поручен только мне!
Ты право, пьяное чудовище!
Я знаю: истина в вине.
ХХХ
Грешить бесстыдно, непробудно,
Счет потерять ночам и дням,
И, с головой от хмеля трудной,
Пройти сторонкой в божий храм.
Три раза преклониться долу,
Семь - осенить себя крестом,
Тайком к заплеванному полу
Горячим прикоснуться лбом.
Кладя в тарелку грошик медный,
Три, да еще семь раз подряд
Поцеловать столетний, бедный И зацелованный оклад.
А воротясь домой, обмерить На тот же грош кого-нибудь, И пса голодного от двери,
Икнув, ногою отпихнуть.
И под лампадой у иконы
Пить чай, отщелкивая счет,
Потом переслюнить купоны,
Пузатый отворив комод, И на перины пуховые
В тяжелом завалиться сне..
Да, и такой, моя Россия, Ты всех краев дороже мне.
РОССИЯ
Опять, как в годы золотые,
Три стертых треплются шлеи, И вязнут спицы росписные В расхлябанные колеи...
Россия, нищая Россия, Мне избы серые твои,
Твои мне песни ветровые -
Как слезы первые любви!
Тебя жалеть я не умею И крест свой бережно несу..
Какому хочешь чародею
Отдай разбойную красу!
Пускай заманит и обманет, -
Не пропадешь, не сгинешь ты, И лишь забота затуманит
Твои прекрасные черты...
Ну что ж? Одной заботой боле -
Одной слезой река шумней,

А ты все та же - лес, да поле, Да плат узорный до бровей...
И невозможное возможно,
Дорога долгая легка,
Когда блеснет в дали дорожной
Мгновенный взор из-под платка,
Когда звенит тоской острожной
Глухая песня ямщика!..

Источник Влдимир Фадеев

1 week ago | [YT] | 15

Velvichia Wolf

«Я ПЕСНЕЙ, КАК ВЕТРОМ, НАПОЛНЮ СТРАНУ...»
2 ДЕКАБРЯ 1900 года родился Александр
ПРОКОФЬЕВ, русский поэт.
Я стараюсь не писать о поэтах Героях Соцтруда и Лауреатах всяческих премий - во-первых, они и без меня хорошо известны, а во-вторых, как правило, интересны только тем лицам и кругам, которые эти премии и звания раздают. Попутно думаю, а мог бы, скажем, Есенин в зрелые годы стать бюрократом, пусть и литературным? Или Пушкин? Или Высоцкий?
Может быть, Бог их ещё и от этой доли уберег, забрав молодыми? А вот Прокофьева не уберёг - в конце концов, кто-то должен был возглавлять отделения СП, неся правоверно-коммунистическую пургу с трибуны, заниматься аппаратными интригами и по мелочи гнобить неугодных, пописывая при этом бессмысленные патриотические стихи, которые из-за большого количества упоминаний березок и Родины, усиленных аппаратным весом автора, будут печататься везде и, как бреднем (в обоих смыслах) загребать эти премии и звания. Почему бы и не Прокофьев? Он и «олицетворял» (опять в обоих смыслах, ибо внешне был так похож на Хрущёва, что в загранпоездках их путали).
Но был и Александр Андреевич молодым! Была в его судьбе и Гражданская, и плен с побегом, и Финская, и Великая отечественная. И он был дерзким, сильным, бесстрашным и глубинно-талантливым. И писал такие же сильные стихи, многие из которых стали песнями, нашими любимыми. Поэтому!
ТОВАРИЩ
Я песней, как ветром, наполню страну О том, как товарищ пошел на войну.
Не северный ветер ударил в прибой,
В сухой подорожник, в траву зверобой, -
Прошел он и плакал другой стороной,
Когда мой товарищ прощался со мной.
А песня взлетела, и голос окреп.
Мы старую дружбу ломаем, как хлеб!
И ветер - лавиной, и песня - лавиной...
Тебе - половина, и мне - половина!
Луна словно репа, а звезды - фасоль...
Спасибо, мамаша, за хлеб и за соль!
Еще тебе, мамка, скажу поновей:
Хорошее дело взрастить сыновей,
Которые тучей сидят за столом,
Которые могут идти напролом.
И вот скоро сокол твой будет вдали,
Ты круче горбушку ему посоли.
Соли астраханскою солью. Она Для крепких кровей и для хлеба годна.
Чтоб дружбу товарищ пронес по волнам,
Мы хлеба горбушку - и ту пополам!
Коль ветер - лавиной, и песня - лавиной,
Тебе - половина, и мне - половина!
От синей Онеги, от громких морей Республика встала у наших дверей!
БЕРЁЗЫ
Вы шумите, шумите
Надо мною, березы,
Колыхайтесь, ведите
Свой напев вековой.
А я лягу, прилягу
Возле старой дороги,
На душистом покосе,
На траве молодой.
А я лягу, прилягу
Возле старой дороги.
Головой на пригорок,
На высокий курган.
А усталые руки
Я свободно раскину,
А ногами в долину
Пусть накроет туман.
Вы шумите, шумите
Надо мною, березы,
Тихой лаской милуйте
Землю - радость мою
А я лягу, прилягу
Возле старой дороги,
Утомившись немного
Я минутку посплю.
XXX
Что весной на родине? Погода.
Волны неумолчно в берег бьют.
На цветах настоянную воду
Из восьми озер родные пьют.
Пьют, как брагу, темными ковшами
Парни в самых радостных летах,
Не испить ее: она большая.
И не расплескать: она в цветах!
Мне до тех озер дорогой длинной
Не дойти. И вот в разбеге дня Я кричу товарищам старинным:
«Поднимите ковшик за меня!»
XXX
Стоит берёзка фронтовая,
Ей не от солнца горячо, -
У ней ведь рана огневая:
Пробила пуля ей плечо!
Почти закрыта рана
Как бы припухшею корой...

Берёзка зеленью берета

Уже хвастнула пред сестрой.

Как северянка, речь заводит,

Всё с переспросом: «Чо да чо?»

И только ноет к непогоде

С закрытой раною плечо!
<
fadeevpoetry
XXX
Потомкам пригодится. Не откинут
Свидетельство моё земле отцов
О том, что не было ранений в спину У нас, прошедших бурей молодцов.
Мы, сыновья стремительной державы,
Искровянили многовёрстный путь.
Мы - это фронт. И в трусости, пожалуй,
Нас явно невозможно упрекнуть!
Мы знали наше воинское дело, И с твёрдостью, присущей нам одним,
Мы нагрузили сердце до предела
Великолепным мужеством своим.
Была зима. А снег валился талым.
Была зима - и не было зимы, -
Всё потому, что досыта металлом
Расплавленным поили землю мы.
Как памятники, встанем над годами,
Как музыка - на всех земных путях...
Вот так боролись мы, и так страдали, И так мы воевали за Октябрь!

Источник Владимир Фадеев

1 week ago | [YT] | 9

Velvichia Wolf

У Афанасия Фета есть замечательное стихотворение, в котором нет ни одного глагола.
Шепот, робкое дыханье,
Трели соловья,
Серебро и колыханье
Сонного ручья,
Свет ночной, ночные тени,
Тени без конца,
Ряд волшебных изменений
Милого лица,
В дымных тучках пурпур розы,
Отблеск янтаря, И лобзания, и слезы, И заря, заря...
Ни одного глагола. Однако это не мешает нам видеть, слышать, чувствовать изменения художественного мира.
Секрет в отглагольных существительных и очень метких прилагательных.
Более того, поэт задействует разные органы чувств:
Зрение — свет ночной, тени, милое лицо, дымные тучки, пурпур розы, янтарь, слёзы, заря.
Слух - шёпот, дыханье, трели соловья, колыханье ручья.
Осязание — дыханье, лобзания, слёзы.
Композиция стихотворения. Сперва умиротворение предутренней природы. Затем мы видим «милое» лицо. И речь не о миловидности девушки, это лицо обожаемо лирическим героем. Мы понимаем, что это свидание влюбленных.
В финальном четверостишии горизонт розовеет, появляется «отблеск янтаря» — вот-вот взойдет солнце, и возлюбленным придется расстаться.
Оттого «лобзания и слёзы». И такое нерадушное
приветствие зари. Мы чувствуем досаду лирического героя, его отчаяние в финальной строке.
А. Фет рассказывает нам целую историю, любовный эпизод без единого глагола.

Открытый источник

1 week ago | [YT] | 30

Velvichia Wolf

«Волшебные горошины»

Доброе и милое произведение от подписчицы,
Поддержите, начинающую поэтессу в комментариях … или оставьте своё мнение ✅

Детская считалочка сказана так метко,
Будоражит сразу нервные все клетки:
"Божия коровка, улети на небко!
Там твои детки кушают конфетки!"
У тебя на спинке чёрные горошки, И на красном фоне смотрятся они.
Я хочу сегодня быть такой хорошей,
Редко всё ж бывают радостные дни.
Посчитаю, сколько у тебя горошен, Я свои желанья все пошлю с тобой.
И конфет, конечно, полные пригоршни
Раздарю я детям, их возьмёшь с собой...
И свекровь, и маму помяну я словом.
Умерли все в мае, с разницей в три ДНЯ.
К жизни современной не были готовы,
Их добром помянешь, не кори меня.
Первое желанье - счастья и здоровья,
Можно по-порядку, или два в одном.
А второе, просто не хочу злословья, Мира на земле всей и добра при нём.
Третьим пожелаю - радости всем детям,
Сыну, дочке с зятем, внученьке, внучку.
Чтобы им столетье наше всё ж отметить.
И, чтоб прочь прогнали горе и тоску.
Пятое желанье, есть ещё на спинке, По одной горошке, вижу есть ещё:
Чтоб не проронили ни одной слезинки,
Даже если будет в жизни горячо.
Есть ещё желанье, там же шесть горошин:
Пусть живут на свете с доброю душой.
Нами путь засеян житницей хорошей.
Пусть открытым будет детям мир большой.

vk.com/id594821738
Ирина Кузьмина

1 week ago | [YT] | 11

Velvichia Wolf

КАРЛ КРАУС (KARL KRAUS, 1874-1936)
Сын бумажного фабриканта. Родился в Чехии, всю жизнь прожил в Вене. Изучал право, но курс не окончил. Литературную деятельность начал как критик и издатель. В его журнале „Die Fackel" (1899-1933) впервые опубликовали свои стихи Тракль, Верфель, Ласкер-Шюлер. В первые годы в журнале сотрудничали Ведекинд, Лилиенкрон, Вильгельм Либкнехт, позднее- Краус писал его в оди-ночку. Краус - один из самых крупных австрийских сатири-ков. Свой сарказм писатель направлял против коррупции и духовного оппортунизма. Поэзией Краус начал заниматься в студенческие годы. Первые стихи были стихами о при-роде, о любви. Затем их направленность резко меняется.
Писатель обратился к сатирической и иронико-философ-ской поэзии. В этой медитативной лирике значительную роль играет эксперимент со словом. Последнее обстоятельство придает стихам Крауса черты умозрительности, но она компенсируется неумолимой логикой и остро-умием.
Стихи печатаются по изданию: „Worte in Versen" (Werke,
hrsg. von H. Fischer, Bd. 7), München, 1959.
198. MAN FRAGE NICHT.."- 1933 ГОД Краус, подобно С. Цвейгу и К. Тухольскому, воспринял как закат герман-ской культуры.

ЭПИГРАММЫ
ПРОГРЕСС
Чем занимались мы столько лет?
И чем мы стали?
Мы за прогрессом трусили вослед, а от себя отстали.
СВОБОДА ПЕЧАТИ В АВСТРИИ
Свобода печати?
С ней благополучно: имеем свободу печати-сургучной!
ГАЗЕТНЫЕ ПИСАКИ
Не перья- винтовки!
Со снайперской прытью нашли заголовки.
К ним ищут-событья.
СПОР С ЭНТУЗИАСТОМ
- Так дальше не пойдет!..- Согласен, но замечаю в свой черед, во избежанье всяких басен: иначе-тоже не пойдет.

СТРАШНО ЖИТЬ
Подняться в выси ли?
Прибавить в весе ли?
Одних повысили.
Других повесили.
ДЕБАТЫ О СОЦИАЛЬНОМ ОБЕСПЕЧЕНИИ
- Вампирам пенсию платить?
- Платить, и без заминки!
Вампирам тоже нужно жить, а в людях-ни кровинки.
МОИ ВРАГИ
Мои враги-и стар, и млад,-когда не в силах драться, вопят: «Коллега и собрат!
Не надо в нас мараться!»
РЕФОРМА
Распустим нашу армию, чуть в мире распогодится.
И всю - возьмем в жандармию!
Иначе - безработица.
ЕЩЕ РАЗ О ПИСАТЕЛЯХ
У них нелегкий труд: все друг у дружки прут.
Все друг у дружки тянут, пока в Ничто не канут.

1933 год
В свои дела не посвящу другого.
На «почему»-
Я губ не разомкну.
Боль затаив, глядит земля сурово.
И речь от сна
Невнятна и пресна.
Лишилось солнце смеха золотого.
Вокруг темно,
А, впрочем, все равно.
Когда их мир возник, погибло слово.

Источник

imwerden.de/pdf/zolotoe_sechenie_der_goldene_schni…

2 weeks ago | [YT] | 11

Velvichia Wolf

«ОН БЫЛ НА ПЕРВОМ РУБЕЖЕ...»
20 НОЯБРЯ 1916 года родился Михаил ДУДИН, русский поэт. Из рода скоморохов - Дудины! - бродячих артистов и поэтов, что, наверное, и определило его призвание. Рано осиротел, грамоте, ещё до школы, научил дед. Начал печататься с 1935 года. Первый сборник стихов «Ливень» вышел в 1940 году в Иванове. С 1939 года на фронте, сначала на Финской войне, затем на Великой Отечественной.
Как он позже писал о себе: «Я воевал, и, знать, недаром/Война вошла в мои глаза./Закат мне кажется пожаром,/Артподготовкою - гроза». Для военной лирики Дудина, которая сделала его популярным, характерно сочетание мужества, трезвого взгляда на страдания и трепетного переживания красоты природы. Яркий пример - самое известное его стихотворение «Соловьи» («...
Нелепа смерть. Она глупа. Тем боле/Когда он, руки разбросав свои,/Сказал: «Ребята, напишите Поле -/ У нас сегодня пели соловьи». Войну окончил в звании гвардии старшего лейтенанта. В годы войны вышли сборники: «Фляга» -1943 год, «Костёр на перекрёстке» -1944 год, а всего у поэта вышло около 70 книг. Много переводил: с грузинского - Н.Бараташвили, с украинского М.Бажана, И.Драча, с
башкирского М.Карима, с балкарского К.Кулиева.
Дудин автор надписей на пропилеях у входа на
Пискарёвское мемориальное кладбище и на монументе героическим защитникам Ленинграда, инициатор проведения на Псковщине в
Михайловском Всесоюзных пушкинских праздников поэзии.
На стихи Михаила Дудина писали песни композиторы: Злата Раздолина, Давид Тухманов, Андрей Петров и Юрий Антонов, они звучат в кинофильмах «Укротительница тигров» и «Максим
Перепелица»,
Михаил Александрович скончался в ночь на 1-е января 1994 года.
В Санкт-Петербурге есть улица его имени, а в
Иванове открыт бронзовый бюст поэта.
ПАМЯТИ А.Т. ТВАРДОВСКОГО
«Он был на первом рубеже
Той полковой разведки боем,
Где нет возможности уже
Для отступления героям.
Поэзия особняком
Его прозрением дарила.
Его свободным языком
Стихия Жизни говорила.
Сочувствием обременён
И в песне верный своеволью,
Он сердцем принял боль времён И сделал собственною болью.
Пусть память, словно сон, во сне
Хранит для чести и укора
Всю глубину в голубизне
Его младенческого взора».
1971 год
СНЕГИРИ
Эта память опять от зари до зари,
Беспокойно листает страницы.
И мне снятся всю ночь на снегу снегири.
В белом инее красные птицы.
Белый полдень стоит над Вороньей горой.
Где оглохла зима от обстрела.
Где на рваную землю, на снег голубой.
Снегириная стая слетела.
От переднего края раскаты гремят.
Похоронки доходят до тыла.
Над Вороньей горою погибших солдат
Снегириная стая накрыла.
Мне всё снятся военной поры пустыри.
Где судьба нашей юности спета.
И летят снегири, и летят снегири
Через память мою до рассвета
СТИХИ О НЕОБХОДИМОСТИ
На тихих клумбах Трептов-парка
Могил в торжественном покое
Давно горят светло и ярко
Пионы, астры и левкои.
И за судьбу земли спокоен:
Её простор обозревая,
Стоит под солнцем русский воин,
Ребёнка к сердцу прижимая.
Он родом из Орла иль Вятки, А вся земля его тревожит,
Его в России ждут солдатки,
А он с поста сойти не может.
ПАМЯТИ МИХАИЛА ЛУКОНИНА
Прощайте! Уходим с порога,
Над старой судьбой не вольны.
Кончается наша дорога -
Дорога пришедших с войны.
Прощайте! Со временем вместе
Накатом последней волны
Уходим дорогою чести,
Дорогой, пришедших с войны.
Уходим... Над хлебом насущным -
Великой Победы венец.
Идём, салютуя живущим
Разрывами наших сердец.
1976 год.
ХХХ
«Был дом и поле и два дышла.
Там - ни двора и ни кола.
России нет, Россия вышла И не звонит в колокола.
О ней ни слуху и ни духу,
Печаль - никто не сторожит.
Россия глушит бормотуху И распластавшейся лежит.
И мы уходим с ней навеки,
Не осознав свою вину.
А в новгородчине узбеки
Уже корчуют целину.

Источник Владимир Фадеев

2 weeks ago | [YT] | 12