Часть 1. "Точка нуля: история Кристины"
Начало
Поначалу она пришла просто поговорить. Нет, не «к психологу», она вообще не любила эти слова: психология, психотерапия, осознанность, медитация — по её мнению, в них много намёка на чужую власть. В своём письме Кристина описала ситуацию витиевато: слишком много работы, «где-то упала отдача от проекта», немного нервная, перестала спать, сдала анализы, нашла «небольшую гинекологическую проблему»… Она не упомянула главного: впервые за тридцать шесть лет взрослая, управляемая жизнь рассыпалась как карточный домик. Что-то внутри сломалось.
Он — психотерапевт, с мягким внимательным взглядом и очень конкретными вопросами — встретил её, будто давно знал. Они сидели в кабинете, где почти всё было белым — стол, кресла, экран ноутбука. Но у окна росло маленькое живое дерево, и только случайный солнечный луч делал белое пространство тёплым.
— С чем вы хотите разобраться? — первый вопрос прозвучал не по-деловому, но именно этим и обезоружил.
Она не была готова говорить ни о боли, ни о страхе, ни о болезни, ни об одиночестве и усталости. Только:
— Хочу вернуть себя в норму. Мне нужно снова работать, быть эффективной… Я, наверное, переутомилась, — Кристина даже не назвала усталость своим именем. Как и вся её жизнь, слова из её рта шли окольными путями.
— Очень интересно, вы умница что пришли, расскажите об этом немного подробнее?
— Я ведь всегда со всем справлялась. Проекты, команда, выручка — я же делаю это лучше всех. А тут вдруг начались какие-то …скажем, сбои. Анализы плохие, киста… а усталость меня просто доканывает. Но у меня сейчас правда нет возможности сдаться. Новый проект...
Психотерапевт, с внимательными глазами слушал не только слова, но и то, что скрыто между строк. Хрупкие психологические защиты — вот чем Кристина привыкла держаться на плаву. Одно лишнее слово о слабости — и внешняя железобетонная броня снова включается: «я всё могу». Не дай Бог, кто то увидит её слабость.
По правде говоря все это видели и манипулировали ей её слабостью. Она это это чувствовала, но пока не могла это облечь в слова.
Это был её старый, отточенный способ выживания.
Конфликт
Осень в Москве выдалась тёплой, но Кристина этого почти не замечала. Рабочие чаты, планёрки, звонки, новогодние проекты — всё накатывало валом, и она, как обычно, реагировала ускорением. Чем больше тревоги внутри, тем быстрее бежит. Капля за каплей и работа вытесняла всё личное: отдалилась от Василия, хоть он звонил ей каждый день - предлагал встретиться. Перестала встречаться с подругами, и перед зеркалом всё чаще мелькали тёмные круги под глазами.
Однажды она пришла на встречу к Павлу Эдуардовичу с болью внизу живота. «Наверное, гормональный сбой… ничего страшного, ПМС», — отмахнулась.
Почти с вызовом сдала анализы, сходила к гинекологу — «просто киста, ерунда, мне нужно быстрое лечение, мне некогда». Спрятала диагноз под толстый слой дел. Но боль не ушла.
Через полтора месяца очередной проект требовал новой ночи без сна. Ближе к утру случился срыв: от резкой боли она чуть не потеряла сознание в душной серверной, сидя в кресле перед зависшим монитором. Кристина вспомнила, как рука дрожала на телефоне, когда сдала вызов врачу. Скорую так и не вызвала — нашла силы доехать сама («потому что ненавижу быть слабой»).
Психотерапевт, к которому она пришла снова, заметил едва сдерживаемый страх в её словах:
— Я не могу не работать. Я ничего не стою, если не даю результата. Просто надоело быть такой слабой, — голос ломался, но маска не падала.
Он мягко, но твёрдо остановил поток профессионального фанатизма:
— Кристина, что с вашим телом?
Она почти прошептала: — Оно мешает. Я с ним не в ладах. Я ненавижу его...
Часть 2. Кристина. Перелом и встреча с собой
Кризис и первая трещина
Казалось, что жизнь шла тем же чередом, как и раньше,— только теперь она всё чаще делилась с психотерапевтом внутренней болью и отчаянием. Иногда позволяла себе маленькие откровения: "Понимаете, если я не работаю, если не управляю ситуацией — я словно перестаю быть." Иногда злилась: "Почему я не могу быть слабой? В других это вызывает сочувствие, а у себя я не могу это даже представить!"
Врач был по-прежнему спокоен и точен, не затрагивал раненых мест напрямую, только иногда говорил:
— Возьмите паузу. Просто задержитесь в этом ощущении…
Для Кристины эта "пауза" ощущалась угрожающей, как вакуум, как разгерметизация в космическом корабле. Не работать? Не доказывать? Сразу по телу шли волны тревоги, стыда и злости.
Однако тело, больше не собиралось под её дудку тотального самоуничтожения. Боль усиливалась, усталость стала напоминать тяжелую простуду, а однажды утром она поняла, что от физической слабости не может дойти до кухни. В этот раз врач психотерапевт настоял — госпитализация. Диагноз оказался серьёзнее, чем ждали: разрыв кисты, потребность во вмешательстве, обязательный долгий постельный режим и гормонотерапия.
В первый день после операции, когда не было никаких дел, новостей, писем и срочности, внутри осталась только тёмная пустота. Именно тогда Кристина впервые за последние десять лет разрыдалась, не пытаясь собраться, удержаться или унять стыд. Это было странным, очищающим ощущением: будто кто-то внутри маленькими ручками начал медленно и бережно снимать броню за бронёй.
Встреча с собой без масок
Именно в эти самые тяжелые дни после операции и одиночества в больничной палате, психотерапевт пришёл к ней, — в клинику, уже как консультант. Он сел напротив, лысый, в белом халате, спросил без лишних вопросов:
— Если вы ничего не делаете, если просто лежите, кто вы?
Она смотрела на потолок, боясь встретить его взгляд:
— Без работы… без команды… я не знаю… — голос задрожал, а в груди поднималась волна пустоты.
И вдруг её накрыло, впервые это чувство стало не ужасом, а обычным фактом. Она не «делала», не «управляла», не «бежала» — просто лежала, просто жила. Через пустоту проступила тёплая, пугающая нежность — к себе, к своему телу, к тем, кто был рядом.
— Может быть, вы — и есть та настоящая, кто чувствует, когда больше не может бежать? — спросил он.
Кристина сдалась, и в этом было что-то исцеляющее. Первая настоящая встреча с собой — без борьбы, без результата, без пользы, без «молодца». Просто — есть. Она просто усталая, одинокая, беззащитная, выздоравливающая женщина у которой впереди вся жизни... муж, семя, дети, внуки...
Новая жизнь...
Выписка. Первый день дома без звона сообщений и планёрок. Поначалу тревожно — "Что будет? Как всё это не упустить?" Но следом впервые появилось странное: можно прожить день, почти никуда не торопясь. Психотерапевт теперь работал с ней над возвращением жизненного ритма, но уже без диктата перфекционизма. Вместе размечали дни, где есть место отдыху, сну, прогулкам, а иногда и пустоте.
Павел Эдуардович ещё и натуропат, помог стабилизировать и немного повысить уровень АМГ.
Через несколько месяцев Кристина научилась не ругать себя за отложенные задачи, не скрывать усталость. Она впервые пригласила маму в гости на ужин, без спешки приготовила простую еду, позволила себе не отвечать на три письма из пяти. Иногда страх возвращался: "Без пользы я не нужна." Но рядом звучал голос психотерапевта:
— А каково это быть нужной самой себе просто так, просто по факту своего существования?
На работе Кристина попробовала делегировать проекты, а когда почувствовала тревогу, не бралась сломя голову за три дела сразу, а позволяла себе посидеть у окна с чаем. Жизнь из "гонки за результатом" медленно и болезненно становилась жизнью среди других — не только сильных, но и уязвимых.
«Я — больше, чем успешный или не успешный результат проекта»
Теперь, вспоминая тот тяжёлый год, Кристина говорит, что приняла себя — впервые не как набор регалий и задач, а как человека, дарованного самой себе. Она поняла, что имеет право быть не только ради достижения, что покой — не поражение, а форма зрелости и внутренней любви.
"Я думала, что не имею права на жизнь без результата. А оказалось — когда я просто есть, когда я слаба, я ближе к себе и к миру, чем когда-либо в идеальном проекте."
Врач-психотерапевт и натуропат помог ей этот смысл не найти — а разрешить себе прожить. И теперь, каждый раз выдыхая страх и внутренний приказ «быть лучшей», она словно возвращается домой, в пространство, где можно быть просто живой и настоящей без условностей...
PAVEL SAPEHA
Часть 1. "Точка нуля: история Кристины"
Начало
Поначалу она пришла просто поговорить. Нет, не «к психологу», она вообще не любила эти слова: психология, психотерапия, осознанность, медитация — по её мнению, в них много намёка на чужую власть. В своём письме Кристина описала ситуацию витиевато: слишком много работы, «где-то упала отдача от проекта», немного нервная, перестала спать, сдала анализы, нашла «небольшую гинекологическую проблему»… Она не упомянула главного: впервые за тридцать шесть лет взрослая, управляемая жизнь рассыпалась как карточный домик. Что-то внутри сломалось.
Он — психотерапевт, с мягким внимательным взглядом и очень конкретными вопросами — встретил её, будто давно знал. Они сидели в кабинете, где почти всё было белым — стол, кресла, экран ноутбука. Но у окна росло маленькое живое дерево, и только случайный солнечный луч делал белое пространство тёплым.
— С чем вы хотите разобраться? — первый вопрос прозвучал не по-деловому, но именно этим и обезоружил.
Она не была готова говорить ни о боли, ни о страхе, ни о болезни, ни об одиночестве и усталости. Только:
— Хочу вернуть себя в норму. Мне нужно снова работать, быть эффективной… Я, наверное, переутомилась, — Кристина даже не назвала усталость своим именем. Как и вся её жизнь, слова из её рта шли окольными путями.
— Очень интересно, вы умница что пришли, расскажите об этом немного подробнее?
— Я ведь всегда со всем справлялась. Проекты, команда, выручка — я же делаю это лучше всех. А тут вдруг начались какие-то …скажем, сбои. Анализы плохие, киста… а усталость меня просто доканывает. Но у меня сейчас правда нет возможности сдаться. Новый проект...
Психотерапевт, с внимательными глазами слушал не только слова, но и то, что скрыто между строк. Хрупкие психологические защиты — вот чем Кристина привыкла держаться на плаву. Одно лишнее слово о слабости — и внешняя железобетонная броня снова включается: «я всё могу». Не дай Бог, кто то увидит её слабость.
По правде говоря все это видели и манипулировали ей её слабостью. Она это это чувствовала, но пока не могла это облечь в слова.
Это был её старый, отточенный способ выживания.
Конфликт
Осень в Москве выдалась тёплой, но Кристина этого почти не замечала. Рабочие чаты, планёрки, звонки, новогодние проекты — всё накатывало валом, и она, как обычно, реагировала ускорением. Чем больше тревоги внутри, тем быстрее бежит. Капля за каплей и работа вытесняла всё личное: отдалилась от Василия, хоть он звонил ей каждый день - предлагал встретиться. Перестала встречаться с подругами, и перед зеркалом всё чаще мелькали тёмные круги под глазами.
Однажды она пришла на встречу к Павлу Эдуардовичу с болью внизу живота. «Наверное, гормональный сбой… ничего страшного, ПМС», — отмахнулась.
Почти с вызовом сдала анализы, сходила к гинекологу — «просто киста, ерунда, мне нужно быстрое лечение, мне некогда». Спрятала диагноз под толстый слой дел. Но боль не ушла.
Через полтора месяца очередной проект требовал новой ночи без сна. Ближе к утру случился срыв: от резкой боли она чуть не потеряла сознание в душной серверной, сидя в кресле перед зависшим монитором. Кристина вспомнила, как рука дрожала на телефоне, когда сдала вызов врачу. Скорую так и не вызвала — нашла силы доехать сама («потому что ненавижу быть слабой»).
Психотерапевт, к которому она пришла снова, заметил едва сдерживаемый страх в её словах:
— Я не могу не работать. Я ничего не стою, если не даю результата. Просто надоело быть такой слабой, — голос ломался, но маска не падала.
Он мягко, но твёрдо остановил поток профессионального фанатизма:
— Кристина, что с вашим телом?
Она почти прошептала: — Оно мешает. Я с ним не в ладах. Я ненавижу его...
Часть 2. Кристина. Перелом и встреча с собой
Кризис и первая трещина
Казалось, что жизнь шла тем же чередом, как и раньше,— только теперь она всё чаще делилась с психотерапевтом внутренней болью и отчаянием. Иногда позволяла себе маленькие откровения: "Понимаете, если я не работаю, если не управляю ситуацией — я словно перестаю быть." Иногда злилась: "Почему я не могу быть слабой? В других это вызывает сочувствие, а у себя я не могу это даже представить!"
Врач был по-прежнему спокоен и точен, не затрагивал раненых мест напрямую, только иногда говорил:
— Возьмите паузу. Просто задержитесь в этом ощущении…
Для Кристины эта "пауза" ощущалась угрожающей, как вакуум, как разгерметизация в космическом корабле. Не работать? Не доказывать? Сразу по телу шли волны тревоги, стыда и злости.
Однако тело, больше не собиралось под её дудку тотального самоуничтожения. Боль усиливалась, усталость стала напоминать тяжелую простуду, а однажды утром она поняла, что от физической слабости не может дойти до кухни. В этот раз врач психотерапевт настоял — госпитализация. Диагноз оказался серьёзнее, чем ждали: разрыв кисты, потребность во вмешательстве, обязательный долгий постельный режим и гормонотерапия.
В первый день после операции, когда не было никаких дел, новостей, писем и срочности, внутри осталась только тёмная пустота. Именно тогда Кристина впервые за последние десять лет разрыдалась, не пытаясь собраться, удержаться или унять стыд. Это было странным, очищающим ощущением: будто кто-то внутри маленькими ручками начал медленно и бережно снимать броню за бронёй.
Встреча с собой без масок
Именно в эти самые тяжелые дни после операции и одиночества в больничной палате, психотерапевт пришёл к ней, — в клинику, уже как консультант. Он сел напротив, лысый, в белом халате, спросил без лишних вопросов:
— Если вы ничего не делаете, если просто лежите, кто вы?
Она смотрела на потолок, боясь встретить его взгляд:
— Без работы… без команды… я не знаю… — голос задрожал, а в груди поднималась волна пустоты.
И вдруг её накрыло, впервые это чувство стало не ужасом, а обычным фактом. Она не «делала», не «управляла», не «бежала» — просто лежала, просто жила. Через пустоту проступила тёплая, пугающая нежность — к себе, к своему телу, к тем, кто был рядом.
— Может быть, вы — и есть та настоящая, кто чувствует, когда больше не может бежать? — спросил он.
Кристина сдалась, и в этом было что-то исцеляющее. Первая настоящая встреча с собой — без борьбы, без результата, без пользы, без «молодца». Просто — есть. Она просто усталая, одинокая, беззащитная, выздоравливающая женщина у которой впереди вся жизни... муж, семя, дети, внуки...
Новая жизнь...
Выписка. Первый день дома без звона сообщений и планёрок. Поначалу тревожно — "Что будет? Как всё это не упустить?" Но следом впервые появилось странное: можно прожить день, почти никуда не торопясь. Психотерапевт теперь работал с ней над возвращением жизненного ритма, но уже без диктата перфекционизма. Вместе размечали дни, где есть место отдыху, сну, прогулкам, а иногда и пустоте.
Павел Эдуардович ещё и натуропат, помог стабилизировать и немного повысить уровень АМГ.
Через несколько месяцев Кристина научилась не ругать себя за отложенные задачи, не скрывать усталость. Она впервые пригласила маму в гости на ужин, без спешки приготовила простую еду, позволила себе не отвечать на три письма из пяти. Иногда страх возвращался: "Без пользы я не нужна." Но рядом звучал голос психотерапевта:
— А каково это быть нужной самой себе просто так, просто по факту своего существования?
На работе Кристина попробовала делегировать проекты, а когда почувствовала тревогу, не бралась сломя голову за три дела сразу, а позволяла себе посидеть у окна с чаем. Жизнь из "гонки за результатом" медленно и болезненно становилась жизнью среди других — не только сильных, но и уязвимых.
«Я — больше, чем успешный или не успешный результат проекта»
Теперь, вспоминая тот тяжёлый год, Кристина говорит, что приняла себя — впервые не как набор регалий и задач, а как человека, дарованного самой себе. Она поняла, что имеет право быть не только ради достижения, что покой — не поражение, а форма зрелости и внутренней любви.
"Я думала, что не имею права на жизнь без результата. А оказалось — когда я просто есть, когда я слаба, я ближе к себе и к миру, чем когда-либо в идеальном проекте."
Врач-психотерапевт и натуропат помог ей этот смысл не найти — а разрешить себе прожить. И теперь, каждый раз выдыхая страх и внутренний приказ «быть лучшей», она словно возвращается домой, в пространство, где можно быть просто живой и настоящей без условностей...
2 months ago | [YT] | 34