Белое платье висело на спинке стула, словно призрак несбывшихся надежд. Олеся провела ладонью по простой ткани — не шелк, не кружева, а обычный креп-жоржет из магазина Ткани. Денег на настоящее свадебное платье не было, да и к чему? Регистрация в ЗАГСе займет пятнадцать минут, застолье в кафе Уют — пару часов. И все. Новая жизнь.
— Олесенька, ну что ты копаешься! — голос тетки пробивался сквозь тонкую стенку хрущевки. — Леонид Федорович уже приехал!
Девятнадцать лет — и замуж. В другое время, при других обстоятельствах это показалось бы рано. Но не теперь, не после всего, что случилось. Олеся закрыла глаза и вновь увидела дедушкины руки — натруженные, с выпуклыми венами, бережно разворачивающие красное знамя с орденскими планками.
Эта медаль — за Берлин, внученька. А эта — за ранение под Сталинградом. Видишь, как потемнела? От крови отмыть не смогли...
Дедушка Василий умер, когда ей было семь. Ровно через год после его смерти случился тот страшный день, когда все изменилось навсегда. Но его слова врезались в память навечно: Жизнь, Олесенька, она как война — иногда отступаешь, иногда наступаешь. Главное — не сдаваться и помнить, за что воюешь.
За что она воюет сейчас? За семью? За детей, которых пока нет, но которых так хочется? За дом, где будет пахнуть пирогами и звучать детский смех?
Память больно кольнула. Их дом тоже пах пирогами. Мама встречала папу с работы свежими булочками с корицей, а Олеся делала уроки за кухонным столом под мерное урчание старого холодильника Саратов. Обычная советская семья — инженер, учительница, дочка-отличница. Планы на лето: дача у тети Лиды, речка, грибы в лесу...
Все рухнуло в один миг. Встречная полоса, гололед, фура, которая не успела затормозить. Олесе было восемь, когда участковый пришел в школу и тихо сказал учительнице что-то такое, от чего та побледнела и стала гладить Олесю по голове совсем не так, как обычно.
— Собирай вещи, — сказала тетка Тамара на следующий день после похорон. — Будешь у меня жить.
Тогда это казалось спасением. Тетка была сестрой папы, медсестрой в районной больнице, женщиной строгой, но справедливой. Во всяком случае, так думала восьмилетняя Олеся. Как же она ошибалась.
— Продадим квартиру, — объявила тетка через месяц. — Деньги пойдут на общий дом. Построим хороший, большой. Тебе комната отдельная будет.
Олеся кивнула. Что она понимала в документах, в сделках, в том, куда на самом деле уходят деньги за двухкомнатную квартиру в центре города? Дом так и не построили. Деньги растворились в ремонте тети тиной квартиры, в новой мебели, в поездках на юг, куда Олесю не брали — денег не хватает на двоих.
А потом началась работа в Каменном доме. Два года назад, после техникума, когда нужно было зарабатывать на жизнь. Леонид Федорович сразу выделил ее среди других сотрудников. Цветы по праздникам, премии без особого повода, внимательные взгляды. Тетка была в восторге.
— Леонид Федорович — уважаемый человек! Деньги, положение в обществе, такой шанс раз в жизни дается!
Шанс на что? — хотелось спросить Олесе, но она молчала. В глубине души теплилась надежда на простое женское счастье. Дом. Семья. Дети, которые будут знать, что их любят, которых никогда не бросят.
Только почему тогда руки дрожат, когда застегивает пуговицы на платье? Почему внутри поселилась тревога, холодная и липкая, как мокрый снег за окном?
— Олеся! — тетка заглянула в комнату. — Что ты как мумия стоишь? Иди, жених ждет!
Леонид Федорович и правда ждал в прихожей, в строгом костюме, с букетом белых роз. Красивый мужчина, статный. Сорок пять лет — самый расцвет для мужчины. Так говорила тетка. Но почему его глаза такие холодные? Почему улыбка не касается этих глаз?
— Невеста готова? — голос глуховатый, спокойный. — Машина внизу.
ЗАГС встретил их казенным теплом и запахом увядших цветов. Служительница в синем костюме монотонно читала статьи семейного кодекса, а Олеся думала о том, как дедушка рассказывал про свою свадьбу. Военная форма, венчание в деревенской церкви, гармонь до утра. Другие времена. Другие люди.
— Согласны ли вы, Олеся Васильевна, взять в мужья...
— Согласна, — прошептала она, и слово прозвучало как приговор.
Кольцо оказалось велико. Золотое, тяжелое, оно болталось на тонком пальце. Поправим у ювелира, — сказал Леонид Федорович. Но не улыбнулся.
Кафе Уют оправдывало свое название лишь наполовину. Уютно здесь было разве что тараканам за плинтусом. Но столики накрыли по-праздничному, официантка Галя даже надела чистый фартук. Гостей набралось человек десять — коллеги с работы, тетка с подругами, пара приятелей жениха. Скромно, но достойно.
Тетка Тамара первой подняла бокал:
— Горько! За молодых! Желаю вам никогда не познать настоящего горя!
Странные слова для тоста. Олеся поморщилась, но улыбнулась. Шампанское показалось кислым.
Леонид Федорович пил мало, говорил еще меньше. Отвечал на поздравления вежливо, но без тепла. Игорь Валентинович, его заместитель, попытался рассказать анекдот — жених даже не улыбнулся. Зато внимательно следил за каждым движением молодой жены. Когда она вставала попудрить нос, когда смеялась над шуткой официантки, когда поправляла волосы.
— Устал я, — сказал он внезапно, посреди тоста одной из тети тиных подруг. — Поедем домой.
Домой. Теперь дом был не здесь, в тесной двушке с облупившимися обоями, а там, в коттедже на Садовой улице. В доме, который она видела только снаружи.
— Но торт еще не резали! — запротестовала тетка.
— Режьте без нас, — ответил Леонид Федорович таким тоном, что возражения умерли сами собой.
В машине молчали. Мерседес мягко скользил по асфальту, а за окнами мелькали знакомые с детства дома. Олеся хотела что-то сказать, начать разговор, но не находила слов. А жених смотрел только на дорогу, и пальцы его крепко сжимали руль.
Коттедж оказался больше, чем казался с улицы. Двухэтажный, с эркером и зимним садом. Дорого, солидно. Но почему так холодно внутри? Почему в доме нет ни одной семейной фотографии?
— Проходи, — Леонид Федорович помог ей снять пальто. — Покажу наше семейное гнездышко.
Наше. Впервые за весь день он сказал это слово. И почему-то от него стало еще страшнее.
Олеся поднялась по ступенькам следом за мужем, и сердце билось так громко, что, казалось, его слышно во всем доме. Внизу остались гостиная с дорогой мебелью, кухня с импортной техникой, кабинет с массивным столом. А впереди была новая жизнь.
За что она воюет? Дедушкины слова вдруг обрели новый смысл. Может быть, война еще не началась. Может быть, она только начинается.
На пороге спальни Леонид Федорович остановился и обернулся. В его глазах было что-то такое, что заставило Олесю отступить на шаг назад.
— Добро пожаловать домой, жена, — сказал он тихо. — Теперь ты моя. Навсегда.
- - - - - Понравился отрывок, не забудьте поставить ❤. Слушать аудиорассказ: https://youtu.be/jxb9_LDKlDY
Удивительные Истории Людей
Белое платье висело на спинке стула, словно призрак несбывшихся надежд. Олеся провела ладонью по простой ткани — не шелк, не кружева, а обычный креп-жоржет из магазина Ткани. Денег на настоящее свадебное платье не было, да и к чему? Регистрация в ЗАГСе займет пятнадцать минут, застолье в кафе Уют — пару часов. И все. Новая жизнь.
— Олесенька, ну что ты копаешься! — голос тетки пробивался сквозь тонкую стенку хрущевки. — Леонид Федорович уже приехал!
Девятнадцать лет — и замуж. В другое время, при других обстоятельствах это показалось бы рано. Но не теперь, не после всего, что случилось. Олеся закрыла глаза и вновь увидела дедушкины руки — натруженные, с выпуклыми венами, бережно разворачивающие красное знамя с орденскими планками.
Эта медаль — за Берлин, внученька. А эта — за ранение под Сталинградом. Видишь, как потемнела? От крови отмыть не смогли...
Дедушка Василий умер, когда ей было семь. Ровно через год после его смерти случился тот страшный день, когда все изменилось навсегда. Но его слова врезались в память навечно: Жизнь, Олесенька, она как война — иногда отступаешь, иногда наступаешь. Главное — не сдаваться и помнить, за что воюешь.
За что она воюет сейчас? За семью? За детей, которых пока нет, но которых так хочется? За дом, где будет пахнуть пирогами и звучать детский смех?
Память больно кольнула. Их дом тоже пах пирогами. Мама встречала папу с работы свежими булочками с корицей, а Олеся делала уроки за кухонным столом под мерное урчание старого холодильника Саратов. Обычная советская семья — инженер, учительница, дочка-отличница. Планы на лето: дача у тети Лиды, речка, грибы в лесу...
Все рухнуло в один миг. Встречная полоса, гололед, фура, которая не успела затормозить. Олесе было восемь, когда участковый пришел в школу и тихо сказал учительнице что-то такое, от чего та побледнела и стала гладить Олесю по голове совсем не так, как обычно.
— Собирай вещи, — сказала тетка Тамара на следующий день после похорон. — Будешь у меня жить.
Тогда это казалось спасением. Тетка была сестрой папы, медсестрой в районной больнице, женщиной строгой, но справедливой. Во всяком случае, так думала восьмилетняя Олеся. Как же она ошибалась.
— Продадим квартиру, — объявила тетка через месяц. — Деньги пойдут на общий дом. Построим хороший, большой. Тебе комната отдельная будет.
Олеся кивнула. Что она понимала в документах, в сделках, в том, куда на самом деле уходят деньги за двухкомнатную квартиру в центре города? Дом так и не построили. Деньги растворились в ремонте тети тиной квартиры, в новой мебели, в поездках на юг, куда Олесю не брали — денег не хватает на двоих.
А потом началась работа в Каменном доме. Два года назад, после техникума, когда нужно было зарабатывать на жизнь. Леонид Федорович сразу выделил ее среди других сотрудников. Цветы по праздникам, премии без особого повода, внимательные взгляды. Тетка была в восторге.
— Леонид Федорович — уважаемый человек! Деньги, положение в обществе, такой шанс раз в жизни дается!
Шанс на что? — хотелось спросить Олесе, но она молчала. В глубине души теплилась надежда на простое женское счастье. Дом. Семья. Дети, которые будут знать, что их любят, которых никогда не бросят.
Только почему тогда руки дрожат, когда застегивает пуговицы на платье? Почему внутри поселилась тревога, холодная и липкая, как мокрый снег за окном?
— Олеся! — тетка заглянула в комнату. — Что ты как мумия стоишь? Иди, жених ждет!
Леонид Федорович и правда ждал в прихожей, в строгом костюме, с букетом белых роз. Красивый мужчина, статный. Сорок пять лет — самый расцвет для мужчины. Так говорила тетка. Но почему его глаза такие холодные? Почему улыбка не касается этих глаз?
— Невеста готова? — голос глуховатый, спокойный. — Машина внизу.
ЗАГС встретил их казенным теплом и запахом увядших цветов. Служительница в синем костюме монотонно читала статьи семейного кодекса, а Олеся думала о том, как дедушка рассказывал про свою свадьбу. Военная форма, венчание в деревенской церкви, гармонь до утра. Другие времена. Другие люди.
— Согласны ли вы, Олеся Васильевна, взять в мужья...
— Согласна, — прошептала она, и слово прозвучало как приговор.
Кольцо оказалось велико. Золотое, тяжелое, оно болталось на тонком пальце. Поправим у ювелира, — сказал Леонид Федорович. Но не улыбнулся.
Кафе Уют оправдывало свое название лишь наполовину. Уютно здесь было разве что тараканам за плинтусом. Но столики накрыли по-праздничному, официантка Галя даже надела чистый фартук. Гостей набралось человек десять — коллеги с работы, тетка с подругами, пара приятелей жениха. Скромно, но достойно.
Тетка Тамара первой подняла бокал:
— Горько! За молодых! Желаю вам никогда не познать настоящего горя!
Странные слова для тоста. Олеся поморщилась, но улыбнулась. Шампанское показалось кислым.
Леонид Федорович пил мало, говорил еще меньше. Отвечал на поздравления вежливо, но без тепла. Игорь Валентинович, его заместитель, попытался рассказать анекдот — жених даже не улыбнулся. Зато внимательно следил за каждым движением молодой жены. Когда она вставала попудрить нос, когда смеялась над шуткой официантки, когда поправляла волосы.
— Устал я, — сказал он внезапно, посреди тоста одной из тети тиных подруг. — Поедем домой.
Домой. Теперь дом был не здесь, в тесной двушке с облупившимися обоями, а там, в коттедже на Садовой улице. В доме, который она видела только снаружи.
— Но торт еще не резали! — запротестовала тетка.
— Режьте без нас, — ответил Леонид Федорович таким тоном, что возражения умерли сами собой.
В машине молчали. Мерседес мягко скользил по асфальту, а за окнами мелькали знакомые с детства дома. Олеся хотела что-то сказать, начать разговор, но не находила слов. А жених смотрел только на дорогу, и пальцы его крепко сжимали руль.
Коттедж оказался больше, чем казался с улицы. Двухэтажный, с эркером и зимним садом. Дорого, солидно. Но почему так холодно внутри? Почему в доме нет ни одной семейной фотографии?
— Проходи, — Леонид Федорович помог ей снять пальто. — Покажу наше семейное гнездышко.
Наше. Впервые за весь день он сказал это слово. И почему-то от него стало еще страшнее.
Олеся поднялась по ступенькам следом за мужем, и сердце билось так громко, что, казалось, его слышно во всем доме. Внизу остались гостиная с дорогой мебелью, кухня с импортной техникой, кабинет с массивным столом. А впереди была новая жизнь.
За что она воюет? Дедушкины слова вдруг обрели новый смысл. Может быть, война еще не началась. Может быть, она только начинается.
На пороге спальни Леонид Федорович остановился и обернулся. В его глазах было что-то такое, что заставило Олесю отступить на шаг назад.
— Добро пожаловать домой, жена, — сказал он тихо. — Теперь ты моя. Навсегда.
- - - - -
Понравился отрывок, не забудьте поставить ❤. Слушать аудиорассказ: https://youtu.be/jxb9_LDKlDY
6 months ago (edited) | [YT] | 18