Алекс стояла у окна, чувствуя прохладный ветерок на щеке и тепло огня за спиной, потирая забинтованные костяшки пальцев и глядя вниз, на Священный город.
Когда она возвышалась над ним, а не была раздавлена в его недрах, город казался совсем другим местом. Даже красивым. Сады и бледные дворцы на вершинах холмов со статуями ангелов на фронтонах. Величественные улицы и высокие дома на склонах, десятки церковных шпилей и святынь, увенчанных Кругом Веры. Все это растворялось в беспорядочном лабиринте крыш трущоб в низинах, блестящих от холодного мокрого снега, который только что перестал падать. Можно было увидеть руины, на которых был построен город, вокруг которых он был построен, из которых он был построен – высокие блоки, бесформенные глыбы, полуразрушенные стены, заросшие вьющимися растениями, остатки павшей империи, торчащие, как кости гигантской туши. Бледные сестры торчали, как пальцы, две разваливающиеся колонны, оставшиеся от огромного храма, на вершине которого какие-то хитрые священники построили две соперничающие колокольни, парящие высоко над городом и звенящие одна напротив другой во время каждой молитвы, как младенцы-близнецы, требующие внимания матери.
Отсюда, сверху, вы бы ни за что не догадались о конфликтах и борьбе, творящихся в их длинных тенях, где у вас столько же шансов почувствовать дуновение свежего ветерка, сколько у эльфа – почувствовать себя в раю. Человеческий мусор, ползающий друг по другу, как муравьи в муравейнике. Обман, спешка и страдание, чтобы быть на шаг впереди других. До нее доносились обрывки гимнов и крики уличных торговцев, слабые на холодном ветру, крики веры и ярости, приглушенные расстоянием, словно всё это больше её не касалось.
Несколько монахинь искупали ее, отмыли, одели в платье с вышитыми серебром ликами святых и меховым воротником, который был таким теплым у ее щеки, что ей захотелось заплакать. Она едва узнала в зеркале свое лицо. Едва узнавала свои руки, когда из-под обкусанных ногтей выскоблили грязь. Она сомневалась, что когда-либо была такой чистой, и не была уверена, что ей это нравится. Ее продолжало беспокоить ощущение от прически, когда из волос выстригли тысячи колтунов и расчесали их до блеска.
Они оставили расческу. Серебряную, с янтарем в ручке. Она все гадала, во сколько бы её оценил Гал-Кошелек, и насколько дороже она на самом деле стоила. Рука ползла к ней, палец стучал, стучал, стучал по подоконнику. По ее мнению, это не было бы кражей, просто подобрала то, что выбросили.
Если не хочешь, чтобы твою расческу украли, не стоит оставлять ее без присмотра рядом с вором...
Стук, стук в дверь, и она резко отдернула руку, сердце заколотилось, отчаянно желая выскользнуть из окна и спуститься по водосточной трубе, безумный голос в ее голове вопил, что она стала жертвой какой-то аферы и скоро за это поплатится.
Но был и другой, более холодный и мягкий голос, шепчущий, что она могла бы выжать из этого больше, чем просто хорошая расческа. Гораздо больше. Все, что ей нужно было сделать, — это продать ложь, а разве она не лгунья? Она сыграла столько ролей, что едва понимала, какая из них была ее настоящей. Она была луковицей, состоящей только из шелухи, без сердцевины.
Поэтому она медленно вдохнула, разжала кулаки и попыталась избавиться от своей обычной скованности и выглядеть так, будто она заслуживает быть здесь. Она попыталась проговорить «Можете войти» воркующим голосом, как это могла бы сделать принцесса, но в итоге крикнула слишком высоким голосом «можете», а потом слишком низким - «войти», так что прозвучало, будто голубь превратился в кабана, и морщилась от собственной оплошности, когда дверь открылась.
You need to read
Джо Аберкромби. "Дьяволы".
Глава 4. Такая большая удача.
Алекс стояла у окна, чувствуя прохладный ветерок на щеке и тепло огня за спиной, потирая забинтованные костяшки пальцев и глядя вниз, на Священный город.
Когда она возвышалась над ним, а не была раздавлена в его недрах, город казался совсем другим местом. Даже красивым. Сады и бледные дворцы на вершинах холмов со статуями ангелов на фронтонах. Величественные улицы и высокие дома на склонах, десятки церковных шпилей и святынь, увенчанных Кругом Веры. Все это растворялось в беспорядочном лабиринте крыш трущоб в низинах, блестящих от холодного мокрого снега, который только что перестал падать. Можно было увидеть руины, на которых был построен город, вокруг которых он был построен, из которых он был построен – высокие блоки, бесформенные глыбы, полуразрушенные стены, заросшие вьющимися растениями, остатки павшей империи, торчащие, как кости гигантской туши. Бледные сестры торчали, как пальцы, две разваливающиеся колонны, оставшиеся от огромного храма, на вершине которого какие-то хитрые священники построили две соперничающие колокольни, парящие высоко над городом и звенящие одна напротив другой во время каждой молитвы, как младенцы-близнецы, требующие внимания матери.
Отсюда, сверху, вы бы ни за что не догадались о конфликтах и борьбе, творящихся в их длинных тенях, где у вас столько же шансов почувствовать дуновение свежего ветерка, сколько у эльфа – почувствовать себя в раю. Человеческий мусор, ползающий друг по другу, как муравьи в муравейнике. Обман, спешка и страдание, чтобы быть на шаг впереди других. До нее доносились обрывки гимнов и крики уличных торговцев, слабые на холодном ветру, крики веры и ярости, приглушенные расстоянием, словно всё это больше её не касалось.
Несколько монахинь искупали ее, отмыли, одели в платье с вышитыми серебром ликами святых и меховым воротником, который был таким теплым у ее щеки, что ей захотелось заплакать. Она едва узнала в зеркале свое лицо. Едва узнавала свои руки, когда из-под обкусанных ногтей выскоблили грязь. Она сомневалась, что когда-либо была такой чистой, и не была уверена, что ей это нравится. Ее продолжало беспокоить ощущение от прически, когда из волос выстригли тысячи колтунов и расчесали их до блеска.
Они оставили расческу. Серебряную, с янтарем в ручке. Она все гадала, во сколько бы её оценил Гал-Кошелек, и насколько дороже она на самом деле стоила. Рука ползла к ней, палец стучал, стучал, стучал по подоконнику. По ее мнению, это не было бы кражей, просто подобрала то, что выбросили.
Если не хочешь, чтобы твою расческу украли, не стоит оставлять ее без присмотра рядом с вором...
Стук, стук в дверь, и она резко отдернула руку, сердце заколотилось, отчаянно желая выскользнуть из окна и спуститься по водосточной трубе, безумный голос в ее голове вопил, что она стала жертвой какой-то аферы и скоро за это поплатится.
Но был и другой, более холодный и мягкий голос, шепчущий, что она могла бы выжать из этого больше, чем просто хорошая расческа. Гораздо больше. Все, что ей нужно было сделать, — это продать ложь, а разве она не лгунья? Она сыграла столько ролей, что едва понимала, какая из них была ее настоящей. Она была луковицей, состоящей только из шелухи, без сердцевины.
Поэтому она медленно вдохнула, разжала кулаки и попыталась избавиться от своей обычной скованности и выглядеть так, будто она заслуживает быть здесь. Она попыталась проговорить «Можете войти» воркующим голосом, как это могла бы сделать принцесса, но в итоге крикнула слишком высоким голосом «можете», а потом слишком низким - «войти», так что прозвучало, будто голубь превратился в кабана, и морщилась от собственной оплошности, когда дверь открылась.
Продолжение ждёт вас здесь:
boosty.to/youneedtoread
boosty.to/youneedtoread
boosty.to/youneedtoread
❤️
#джоаберкромби #дьяволы #чтопочитать
3 months ago | [YT] | 8